Гражина. Серия «Закованные в броню» - Элена Томсетт

– А, князь! – без вдохновения приветствовал Острожского Альберт фон Лихтенштейн. – Не проходит и дня, чтобы великий магистр фон Платтен не упомянул вас в своих молитвах!

– Даже так? – скептически поднял бровь Острожский.

– Наверное, он просит Господа снова услать Луи в Италию, – сказала Эвелина, улыбаясь и глядя на Острожского. – Не думаю, что вмешательство князя в переговоры сильно обрадовало магистра.

– Вы как всегда правы, дорогая Эвелина! – расцвел в улыбке крестоносец. – Магистр действительно просит Господа, чтобы он убрал куда-нибудь подальше слишком уж влиятельного и искушенного в переговорах князя Острожского.

– Какая честь! – поддержала разговор королева Эльжбета. – Впрочем, переговоры ведь близятся к концу, не правда ли, мой король?

Владислав II пробормотал что-то нечленораздельное, в то время, как Острожский сделал вид, что ничего не слышал. Альберт фон Лихтенштейн тонко усмехнулся и посмотрел на Эвелину.

– Говорят, в Польше любят танцевать? – перевел разговор на нейтральную тему он.

– Танцевать? – рассеянно переспросил король. – Да, разумеется. С тех пор как нашими придворными занялась моя сестра Александра, мы, кажется, стали танцевать столько же, сколько при мазовецком дворе!

В этот момент в зале действительно раздались звуки полонеза. Король тут же предложил руку Эвелине Острожской, она улыбнулась ему и вложила в его руку свою тонкую ладонь. Они стали первой парой, открывающей полонез, встреченные бешеным шквалом аплодисментов шляхты.

– Вы танцуете, моя королева? – Острожский взглянул на опечаленное лицо пани Грановской.

– Я, право, несколько неуклюжа, – застенчиво пролепетала молодая женщина, тем не менее чрезвычайно польщенная его вниманием.

– Не стоит беспокоиться, ваше величество, – Острожский ободряюще улыбнулся ей и почтительно протянул ей руку. – Я хороший танцор, и даже если вы ошибетесь, никто этого не заметит.

Вопреки ожиданиям, новая королева оказалась весьма искушенной в фигурах танца. Когда она расслабилась и перестала бояться сделать оплошность, танец доставил ей настоящее удовольствие, тем более, что во время переходов она ловила на себе удивленные и одобрительные взгляды короля. Острожский оставался невозмутим. Пластичный, ловкий, обладающий изяществом и грацией почти профессионального танцора, какими были многие придворные того времени, он твердо и уверенно вел королеву в танце, не давая ей возможности сбиться с ритма или оступиться. Пани Грановская понимала это и не могла не восхищаться его великодушием и обаянием. Все время, пока они танцевали, он развлекал ее историями из жизни крестоносцев, она смеялась, покоренная сердечностью его улыбки и веселым блеском его темных искристых глаз.

– Боже мой, я совсем забыла поздравить вас, князь, – сказала она с застенчивой улыбкой, когда танец кончился и Острожский предложил ей руку, чтобы отвести ее на другую сторону залы, где находился король.

– Поздравить меня? – удивился Острожский. – С чем?

– Ну конечно же, с рождением сына! – мягко сказала королева Эльжбета.

– С рождением сына? – переспросил князь. – Вы имеете в виду день рождения Андрея? Я полагал, что он родился несколько позже, в январе?

– Да нет же, я имею в виду с рождением вашего второго сына, Даниэля.

– Моего второго сына?! – Острожский на секунду потерял дар речи, но заметив, что королева Эльжбета с внезапно вспыхнувшим подозрением смотрит на него, тут же как можно небрежнее сказал: – Ах да, простите, ваше величество, я не понял. Благодарю вас.

– Он, к тому же, королевский крестник, – облегченно улыбаясь, сказала королева.

Когда он подвел пани Грановскую к королю, и супруги прилюдно расцеловались, Острожский быстро огляделся по сторонам, стараясь найти глазами Эвелину. В груди его кипела ярость. Рождение второго сына! Никто даже словом не обмолвился ему об этом! Обнаружив, наконец, Эвелину в обществе пана Завиши Чарного и пана Повалы из Тачева и их жен, он приблизился к ним, некоторое время вежливо поддерживал разговор, а затем, извинившись, отвел Эвелину в сторону.

– Что случилось, Луи? – Эвелина обеспокоенно смотрела на него. – На вас лица нет. Вы устали с дороги? Ягайло сказал мне, что вы отправились на этот прием прямо после того, как провели в седле несколько недель, добираясь из Вильны в Краков.

– Это проявление заботы, моя дорогая? – спросил Острожский. – Немного запоздалой, надо полагать, как и новость о том, что у вас родился второй сын?!

Эвелина подняла голову и встретила его гневный взгляд.

– Не понимаю, почему вы так кипятитесь, Луи, – невозмутимо произнесла она. – Это во-первых. А во-вторых, почему у меня? У нас родился второй сын. Или вы сомневаетесь в своем отцовстве?

– Стало быть, вы считаете нормальным, что о рождении своего сына я узнаю не от вас, а от королевы? – тихим от ярости голосом спросил он.

Взгляд Эвелины не дрогнул, когда она так же тихо, чтобы не привлекать к себе внимание окружающих, ответила ему:

– Я не считаю это более ненормальным, чем то, что о вашем происхождении я узнаю не от вас, а от короля и великого князя!

Острожский некоторое время недоверчиво рассматривал ее, словно пытаясь определить, что именно скрывается под ее словами, потом негромко и невесело рассмеялся.

– Надеюсь, на этом ваша месть за всю эту историю закончится, моя дорогая жена? Или мне придется с войсками и пушками пробиваться к Вязьме, чтобы хотя бы взглянуть на моего сына?

От него не укрылся облегченный вздох, который испустила Эвелина, на секунду расслабившись под маской своего холодного безразличия.

– Вам не надо ехать в Вязьму, Луи, – с непонятной ему кротостью сказала она. – Даниэль здесь, со мной, в Кракове. В настоящее время, надеюсь, спит в своей колыбели в доме на Подоле. Если вы хотите увидеть его, мы можем отправиться туда немедленно.

Острожский непроизвольно, словно защищаясь от удара, поднес руку к глазам, в который уже раз за этот примечательный вечер пораженный калейдоскопической пестротой новостей, обрушивающихся на его голову. Эвелина немного помедлила и после некоторого колебания добавила:

– Я не знала, намерены ли вы вернуться в Литву или нет, Луи. Я не хотела, чтобы вы возвратились только для того, чтобы забрать у меня и этого сына.

– А чего вы хотели? – Острожский отнял руку от глаз и взглянул на Эвелину.

– Я хотела сохранить хотя бы частицу вас, мальчика, который бы меня любил и был бы со мной, – тихо сказала Эвелина, не глядя на него.

– Разве я не любил вас?! – Острожский говорил тихо и быстро, и, к своему глубокому удивлению, Эвелина могла различить в его голосе подлинную обиду и боль. – Да, я обидел вас, обидел ненамеренно и случайно, но вы даже не захотели выслушать меня! Вы бросили меня! И оставили мне Андрея. Этот год без вас стал для меня пыткой! Я вернулся в Литву, привез с собой Андрея, я загнал коней, добираясь к вам в Вязьму. И что же? Вы снова закрыли передо мной все двери и даже не пожелали меня увидеть! Что я должен думать обо всем этом, Эвелина?! Что вы хотите, чтобы я сделал?! Скажите мне, я уже не знаю, что происходит!

Эвелина порывисто отвернулась от него, скрывая навернувшиеся на глаза слезы. Он помедлил, потом подошел к ней и обнял ее сзади за плечи, привлек к себе, с наслаждением вдыхая такой знакомый ему запах ее волос.

– Я хочу, чтобы вы пошли со мной и увидели Даниэля, – наконец, сумела произнести она, справившись со своим голосом.

– Сейчас? – тихо удивился он, не в силах выпустить ее из своих объятий.

– Сейчас. И еще. Луи, я хочу вернуться в Остроленку.

– Вернуться в Остроленку? – Острожский развернул ее лицом к себе и некоторое время внимательно вглядывался в чистые, холодные, безмятежные глаза Эвелины. – Вы же обещали присоединиться ко мне в Вильне?

– Я думала, – Эвелина помедлила, но не отвела от него взора, – я думала, что вы останетесь в Вильне только на время переговоров, а потом мы можем вернуться и жить в Остроленке?

– Вы хотите жить в Остроленке?

Острожский увидел, как в ее глазах вновь возникла настороженность.

– Почему бы и нет? – только и спросила она.

– Я думал, вы предпочитаете Вязьму? – поддразнил ее он.

– Луи, – в ее голосе внезапно проскользнуло непонятное для него сомнение. Затем она посмотрела на него и, по своему обыкновению, прямо, без обиняков, спросила: – Вы останетесь со мной в Польше или Литве? Или вы все-таки планируете жить в Италии или в Испании?

– Эвелина, я вернулся в Литву, – мягко сказал он.

– Что вы имеете в виду?

Он едва приметно улыбнулся.

– Хорошо, моя дорогая. Я скажу это по-другому. Все будет так, как решите вы. Хотите жить в Италии или Испании, просто попросите меня об этом.